― Что за прикол? ― разнёсся по спальне Селезнёвых злобный голос Кирилла.

― Какой прикол? Я решила, что нет смысла врать и обманывать друг друга.

― Кто он?

― Он… самый красивый из всех, кого я видела. И мы с ним идеально смотримся вместе. Хочешь, покажу фото?

― Показывай.

Ох. Ну и тон. Мысленно он её сейчас через мясорубку пускал, наверное.

― Лови… ― возле очередного отправленного сообщения, но уже с вложенным файлом загорелась зелёная галочка.

Одна секунда, две, три…

― Б***ь, Матвеева! Я тебя отлуплю! Я из-за твоей тупой шутки оборвал прямой эфир.

― Ой, ну извините. Кто ж знал, что мы такие впечатлительные.

Матвеева как никогда обрадовалась, что это аудио звонок без видеотрансляции. Незачем ему видеть, как она зарделась от собственной значимости. Оборвал прямой эфир. Не проигнорировал бабские бредни. Не отписался вполне ожидаемым для фиктивного романа пофигистичным «ну окей», а бросил всё и перезвонил.

Они уже несколько дней не виделись, хоть Кометов ещё вчера утром не запланировано вернулся в Москву. Он, конечно, хотел задержаться в Смоленске и дождаться, когда отца выпишут, но его вырвали на площадку для срочных пересъёмок последних серий. Ульяна же в ускоренном режиме вспомнила об учёбе, дипломе и работе. Ритм столицы снова закрутил их обоих в бешеном водовороте. Волшебные выходные закончились.

Закончились, но не совсем. Они переписывались. Постоянно. В любую свободную минуту. Чуть реже созванивались, но зато подолгу разговаривали. Кирилл присылал ей свои селфи на фоне декораций или из гримерки. Она ― найденные на просторах интернета их совместные фотки с её малиновыми волосами и мини-шортиками. Он писал, что соскучился. Она в шутливой форме уходила от ответа.

Как оказалось, чёртов страх оказаться обманутой никуда не девался. Вдруг она ляпнет что-то не то, а её слова потом разнесутся по всей сети. Выглядеть смешной или нелепой Ульяна не боялась, а вот выставить напоказ личное… Да и вообще, по-честному, она до сих пор чувствовала подвох в во всём, что происходило. Словно это было какое-то одолженное счастье, которое у неё вот-вот отберут.

Малыш Елисей недовольно заерзал. Такой крохотный, сморщенный и беззащитный. Поразительно, насколько прекрасные вещи может создавать мир ― иначе назвать эти крохотные пальчики, высвободившиеся из пелёнки язык бы не повернулся. Младенец определённо хотел на свободу. Или же ему не нравились руки будущей крестной мамы.

Зато крестник Матвеевой нравился до безумия. Кристина приехала из роддома ещё вчера, но за прошедшие сутки Ульяна так и не смогла оторваться от нового члена семьи. Наверное, вообще бы его из объятий не выпускала, если бы того не нужно было прикладывать к мамкиной сиське. Даже почти бессонная ночь не уняла её восторга. Зато она успела наделать миллион фоток с новорождённым, одно из которых и было отправлено Кириллу.

Сама новоиспечённая мамаша не возражала и с интересом ковырялась в большой коробке с подарками, которую им выдал роддом, и на которую вчера просто не хватило сил. Чего там только не было, даже зимний утеплённый комбинезон. И это не говоря про мелочёвку. Всё, что нужно в первые недели жизни. А она с Пашей как умалишённая носилась по детским магазинам, скупая всё, что плохо лежало. Эх, кто б знал.

― Приезжай через пару часов на площадку. Я закажу тебе машину, ― Кометов быстро отходил. Кажется, эфир был не очень-то и важным.

― Не могу.

― Почему?

― Мы договорились с ребятами отметить рождение этого сладкого пирожочка, ― крошечный носик Елисея был расцелован. Переизбыток нежности. Интересно, это в ней материнский инстинкт проснулся или спустя ещё недельку такого вот хронического недосыпа всё пройдет?

― Тогда завтра. Вечером.

― Не могу.

Молчание.

― И? ― не выдержал собеседник. ― Очевидно же, что я жду веской причины.

Так-то причина была проста: Ульяна собиралась дойти до студии, немного размяться и снять напряжение. Однако приказной той ей не понравился.

― Ну… вообще-то у меня и свои дела есть. И я не обязана в них тебя посвящать.

― Обязана.

― Ага. А губа не треснет? Сколько раз в туалет хожу тоже докладывать?

― Ты какая-то злая к вечеру.

― А чего мне радоваться?

― Как что, я ведь с тобой сейчас разговариваю.

― Е***ь налево. Вот же счастье!

― Зачем обязательно налево? Можно и другую сторону… Ладно. Мне уже пора, по второй линии пытаются пробиться, закончить интервью. Созвонимся позже, ― не дожидаясь прощальных нежностей, на экране загорелось «звонок завершен».

Кристина оторвалась от раскурочивания многочисленных пробников с памперсами, исподлобья уставившись на подругу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― Капец, аншлаг. Петросян и Степаненко прям. До развода, ясно дело.

― Отстань. Лучше бы поблагодарила его за отдельную палату.

― Обойдётся. Должна же быть от твоего… хорошо, пусть будет ухажёра, не стану материться при ребёнке, в отличие от некоторых… хоть какая-то польза, ― фыркнула Селезнёва, хватая в охапку детские баночки и начиная бегать по комнате, расставляя всё по специальным полочкам, выделенным для нового члена семьи.

― Он вообще-то тебе ничего не должен.

― А ты не защищай его. Ничего, не обеднеет, ― во входной двери заскрежетал ключ. ― Ну, наконец, ― хозяйка пошла встречать гостей, прибывших во главе с мужем. ― Где вас носило? В соседний город ездили?

― Да попробуй найди твоё постное печенье, ― отмахнулся Паша, скидывая как попало обувь и гремя стеклом в пакетах.

― С коляской теперь в коридоре стало тесновато, ― зажавшись в углу, Сан Саныч, с трудом согнувшись, расшнуровывала свои ботильоны.

― В квартире теперь в принципе стало тесно, ― заметил Миша, передавая в свободные руки ещё два пакета.